Казалось бы, сколько можно уже говорить о законотворчестве? Но каждая новая инициатива вызывает невообразимое удивление: как же так можно? Понятно, система законодательства о третьем секторе в целом и о благотворительности в частности далека от идеала. Наше законодательство похоже на лоскутное одеяло, но не уютное и красивое, а драное и латаное. Мы все пытаемся умоститься под ним, но то ноги, то голова оказываются на улице.
Не только пресловутые «агенты», которые теперь накрепко прицепились к словосочетанию «некоммерческая организация», но и последние предложения законопроектов по меценатству и добровольчеству не могут не впечатлить.
Вот, например, меценаты. Испокон веков были они синонимом благотворителей в разных сферах — поддержки науки, искусства, порой здравоохранения. Третьяков и Мамонтов перевернулись бы в гробу, если бы им предложили поддерживать только государственные закупки для государственных музеев, а покойный Нобель не оставил бы свой капитал для премий, а употребил бы весь, без остатка, на какие-нибудь подходящие цели. И как могло прийти в голову, что меценатство – не вид благотворительной деятельности, а специальная парадигма возмездных отношений по поводу поддержки только культурных учреждений? Нет ответа.
А с волонтерами – и того хуже. То ли они отличаются от добровольцев, то ли нет; то ли должны следовать какие-то блага за их общеполезную деятельность, то ли пусть занимаются ею на здоровье, создавая свои недолговечные группы в интернете, о чем государству знать не очень и надо. Регистрация, книжки, организаторы и благополучатели – все это понятно, когда речь идет об Олимпиаде или чемпионате мира по футболу, но зачем формализовывать человеческую инициативу в целом? Ведь обязанность отвечать и компенсировать тем, кто привлекает волонтеров к себе в помощь, и так уже прописана, чего же боле?
В целом невеселая ситуация с законотворчеством и в других, традиционно благотворительных темах, оставляет желать лучше. Закон об образовании, законопроект о социальном обеспечении, законопроект о донорах, а также неизвестные еще нам, но ждущие своего часа в недрах государственного аппарата, наводят на мысль, что если у чиновников и есть представление, как обустроить социальную сферу, то оно построено на данных каких-то подозрительных, не ведомых экспертам третьего сектора исследований и научных разработок. Анализ «лучших зарубежных практик», которым можно подтвердить любой необходимый тезис, как цитатой из Карла Маркса, вводит в заблуждение только высокое руководство или общество в целом.
В сухом остатке – традиционный вопрос: дать ли этому процессу дойти до абсурда или приложить усилия и, наконец, перейти к формированию взаимно понятной и направленной на развитие повестке дня в законодательстве и выполнить ее за сколько-то там лет? Ответ, увы, боюсь, традиционен: мы ужаснемся, даже пошумим, но будем приспосабливаться жить по этим новым законам. А не хотелось бы.
